А. Чернов. КАК ЗАЛП «АВРОРЫ» ДОБИЛ ГЕНСЕКА

Когда в конце 1982 года умер Л. И. Брежнев, в стране был объявлен траур, и трое суток по радио играла классическая музыка. Передачи возобновились с новостных программ. Я сам слышал, как всё ещё замогильным голосом диктор произнес первую новость: «Километр труП уложен…» Последовала пауза, и дальше радио затарахтело скороговоркой: «…нефтяниками Баку в прошлую пятницу!..»

О Брежневе после его «Трилогии», за которую он получил Ленинскую премию по литературе, хохмили: «Гениальный секретарь». Но почему-то ни один редактор не боялся сделать такую опечатку. И не сделал. Впрочем, рассказывали, что во время XXV съезда одна из газет напечатала: «На второй день делегаты продолжали осуждение оклада тов. Л. И. Брежнева».

К его 75-летию ленинградский журнал «Аврора» напечатал в декабре 1981 года рассказ Виктора Голявкина «Юбилейная речь». Рассказ занял ровно страничку, но страница эта была именно 75-я.

Последняя строчка рассказа была издевательски взята в круглые скобки: «(Аплодисменты)».

Публикация эта не была ни провокацией западных спецслужб, ни даже диссидентской выходкой.

Есть такая детская загадка: «Что будет – три и три?..» Правильный ответ не шесть, а дырка. Вот и тут генсека пролюбили, протерли до дыр казенными поцелуями.

Как и в случае с сообщением о трудовом подвиге бакинских нефтяников, всему виной был механизм вытеснения.

Макетируя журнал, и поместив на обороте обложки портрет «Брежнев на трибуне», а после своей рукой выведя слова «К 75-летию генерального секретаря и т. д.», ответственный секретарь «Авроры» и думать забыл про брежневский юбилей. Но когда дошел до 75-й страницы, рука сама потянулась за «Юбилейной речью». И никто бы ничего не заметил, если б не некий бдительный ветеран, сигнализировавший в Смольный о вражеской вылазке.

Случай этот получил название «Второй залп «Авроры»». Журнал был изъят из библиотек. Впрочем, серьезных репрессий не было (если, конечно, не считать увольнения главного редактора Глеба Горышина и еще двоих сотрудников журнала). Не то, что при Сталине когда за опечатки типа «Сралин», «Сталингад», «Верховный гавнокомандующий» или «Реакционная коллегия» расплачивались головой.

Раритетный номер «Авроры» мне тогда подарил мой друг Михаил Яснов. У него там подборка стихов, и Миша успел получить экземпляры у заведующего поэтическим отделом Лени Левинского еще до начала скандала. Москвичи (а тогда я и сам был москвичом) мне сильно завидовали.

Виктор Голявкин
ЮБИЛЕЙНАЯ РЕЧЬ

Трудно представить себе, что этот чудесный писатель жив. Не верится, что он ходит по улицам вместе с нами. Кажется, будто он умер. Ведь он написал столько книг. Любой человек, написав столько книг, давно лежал бы в могиле. Но этот – поистине нечеловек. Он живет и не думает умирать, к всеобщему удивлению. Большинство считает, что он давно умер – так велико восхищение этим талантом. Ведь Бальзак, Достоевский, Толстой давно на том свете, как и другие великие классики. Его место там, рядом с ними. Он заслужил эту честь! Вот он сидит передо мной, краснощекий и толстый, и трудно поверить, что он умрет. И он сам, наверное, в это не верит. Но он, безусловно, умрет, как пить дать. Ему поставят огромный памятник, а его именем назовут ипподром – он так любил лошадей. Могилу его обнесут решеткой. Так что он может не волноваться. Мы увидим его барельеф на решетке.
Позавчера я услышал, что он скончался. Сообщение сделала моя дочка, любившая пошутить. Я, не скрою, почувствовал радость и гордость за нашего друга-товарища.
– Наконец-то, – воскликнул я, – он займет свое место в литературе!
Радость была преждевременна. Но я думаю, долго нам не придется ждать. Он нас не разочарует. Мы все верим в него. Мы пожелаем ему закончить труды, которые он еще не закончил, и поскорее обрадовать нас. (Аплодисменты.)

А вот как вспоминает об этой истории ответственный секретарь журнала Магда АЛЕКСЕЕВА:

– Нам, как и другим изданиям, было дано указание – в декабрьском номере обязательно поместить портрет Леонида Ильича. Что мы и сделали – на внутренней стороне обложки. А рассказ Виктора Голявкина принес в редакцию месяцев за пять до выхода номера главный редактор журнала Глеб Горышин. Рассказ мы решили опубликовать, чтобы просто поддержать Виктора, незадолго до этого перенесшего инсульт.

То, что это малюсенькое произведение оказалось не на какой другой, а именно на 75-й странице, – чистая случайность. Никто не собирался устраивать заговор. Но когда журнал вышел в свет, многие сразу же подумали – рассказ о Брежневе. Ведь он написал (а на самом деле за него написали) книги «Малая Земля», «Возрождение», «Целина», которые изучались в школах, в вузах, на политзанятиях. Он любит автомобили, а в рассказе говорится о том, как юбиляр обожает лошадей…

Надо сказать, что меня, когда готовился этот номер, в редакции не было – я находилась в отпуске. Но по возвращении началось! Ко мне явился куратор из КГБ. Потребовал предъявить ему оригинал рукописи, гранки, верстку, стал все внимательно читать. Мои объяснения, что материалы сдавались в печать за 4 месяца до выхода журнала в свет, когда мы еще и думать не думали о дне рождения Брежнева, куратора не удовлетворили. Оставалось ждать «принятия мер»…

Тем временем о публикации узнали по всей стране, самой «читающей между строк». Один знакомый художник мне потом рассказал, как его в белорусском городе Бобруйске спросили: «А редактора расстреляли?» Узнали о рассказе и за границей. Нам в редакцию стали звонить журналисты из «Голоса Америки», Би-би-си, желающие узнать подробности. Мы отвечали: «Нет, нет, интервью не даем»…

Я понимала, что буду назначена «козлом отпущения». Потому что в одном из предыдущих номеров, преодолев сопротивление партийных начальников, напечатала статью о Высоцком, когда о нем еще не дозволялось ничего хорошего писать. И это мне тоже припомнили в Смольном, когда нас вызвали туда с Глебом Горышиным на разговор, точнее, на разбирательство.

Разбирательство это происходило в кабинете заведующего отделом пропаганды обкома партии. Целый синклит собрался, чтобы нас заставить «добровольно», то есть по собственному желанию, уйти из редакции. У этого синклита была сложная задача – заводить дело об увольнении им не хотелось, так как в этом случае надо было четко формулировать причину. А как ее сформулируешь, если они и фамилию Брежнева боялись произнести. Поэтому впрямую ничего не называли.

– Вы выставили нас посмешищем перед всей страной. Мне из других областей звонят, просят им выслать журнал, – горячился хозяин кабинета.

А первый секретарь обкома комсомола и член редколлегии журнала Валентина Матвиенко, пристально глядя на меня, сказала укоризненно:

– А вы неплохую, Магда Иосифовна, зарплату получали, между прочим…

И она же подвела итог:

– Мы вам больше не доверяем. Пишите заявление об уходе.

И мы с Горышиным написали эти заявления. Так я лишилась и работы, и зарплаты. Оказалась фактически с «волчьим билетом» из-за недалекости власти, которая могла просто не заметить рассказа, вызвавшего столько аллюзий. Но умная власть у нас во все времена очень большая редкость.

После этой истории я тяжело болела. Потом все-таки смогла вернуться в журналистику. 11 лет была редактором спортивной газеты. Выпустила книги повестей и рассказов, один из которых так и называется – «Семьдесят пятая страница». Заканчивается он словами: «Бессмертный Щедрин с его городом Глуповым никогда, к несчастью, не перестанет быть актуальнейшим автором в государстве Российском».
https://nvspb.ru/2011/12/20/kak-avrora-udarila-po-genseku-47147